Навстречу 75-летию Великой Победы
Немецкие фашисты разорвали живого ребенка
на две части,
мать должна была глядеть.
(И.Эренбург)
 |
| Илья Григорьевич Эренбург |
Вспоминая Победу, Эренбург с горечью написал в мемуарах: «Последний день войны… Никогда я не испытывал такой связи с другими, как в военные годы. Некоторые писатели тогда написали хорошие романы, повести, поэмы. А что у меня осталось от тех лет? Тысячи статей, похожих одна на другую, которые теперь сможет прочитать только чрезмерно добросовестный историк, да несколько десятков стихотворений. Но я пуще всего дорожу теми годами: вместе со всеми я горевал, отчаивался, ненавидел, любил. Я лучше узнал людей, чем за долгие десятилетия, крепче их полюбил – столько было беды, столько душевной силы, так прощались и так держались.
Об этом думал ночью, когда погасли огни ракет, стихли песни и женщины плакали в подушку, боясь разбудить соседей, – о горе, о мужестве, о любви, о верности».
Основной спор возник из-за статьи Эренбурга "Хватит". Ответом стала специальная статья в "Правде" - "Товарищ Эренбург упрощает".
Хватит
Пал неприступный Кенигсберг, пал через двенадцать часов после заверений берлинского радио, что никогда русским не быть в Кенигсберге. Перо летописца не поспевает за историей. Красная Армия - в центре Вены. Союзные войска подошли к Бремену и Брауншвейгу. Фрицы, застрявшие в Голландии, оттуда не выберутся. Не выберутся и фрицы из Рура. Неделю тому назад немцы говорили о "рубеже Эльбы". Еще недавно Гитлер думал укрыться в Австрии, теперь он в ужасе смотрит на юг. Трудно перечислить, что он потерял: побережье Балтики от Тильзита до Штеттина, все промышленные районы - Силезию, Саарский округ, Рур, житницы Пруссии и Померании, богатейший Франкфурт, столицу Бадена Карлсруэ, большие города - Кассель, Кельн, Майнц, Мюнстер. Вюрцбург, Ганновер. Американские танкисты начали экскурсию по живописному Гарцу. Вскоре они увидят гору Брокен, на которой, по преданию, водятся ведьмы. Вряд ли это зрелище их удивит: в немецких городах они видели вполне реальных ведьм. Другая американская часть подошла к баварскому городу, который я не раз упоминал в статьях, прельщенный его мелодичным наименованием - к Швейнфурту (в переводе "Свиной брод").
Бывают агонии, преисполненные величия. Германия погибает жалко - ни пафоса, ни достоинства. Вспомним пышные парады, берлинский "Спортпалас", где столь часто Адольф Гитлер рычал: он завоюет мир. Где он теперь? В какой щели? Он привел Германию к бездне и теперь предпочитает не показываться. Его помощники озабочены одним: как спасти свою шкуру. Американцы нашли золотой запас Германии, брошенный удиравшими бандитами. Что же, немки теряют краденые шубы и ложки, а правители рейха теряют тонны золота. И все бегут, все мечутся, все топчут друг друга, пытаясь пробраться к швейцарской границе.
"1918 год не повторится", - высокомерно заявил Геббельс; это было несколько месяцев тому назад. Теперь немцы не смеют мечтать о повторении 1918 года. И 1918 год не повторится. Тогда во главе Германии стояли политики, пусть тупые, генералы, пусть битые, дипломаты, пусть слабые. Теперь во главе Германии стоят гангстеры, теплая компания уголовников. И видные бандиты не думают о судьбе мелких воришек, которые их окружают, бандиты заняты не будущим Германии, а поддельными паспортами. Им не до переговоров и переворотов: они отращивают бороды и красят шевелюру. Иностранная печать добрый год обсуждала термин "безоговорочной капитуляции". А вопрос не в том, захочет ли Германия капитулировать. Некому капитулировать. Германии нет: есть колоссальная шайка, которая разбегается, когда речь заходит об ответственности. Капитулируют генералы и фрицы, бургомистры и помощники бургомистров, капитулируют полки и роты, города, улицы, квартиры. А в других ротах, в соседних домах или квартирах бандиты еще упираются, прикрываясь именем Германии. Так закончилась затея невежественных и кровожадных фашистов покорить мир.
"Дойче альгемайне цайтунг" уверяет своих читателей (есть ли еще таковые? Ведь немцам теперь не до газет), будто германские солдаты "с фанатизмом сражаются как против большевиков, так и против американцев". Наши союзники могут посмеяться над этими словами: за один день почти без боев они взяли сорок тысяч немцев. Корреспонденты рассказывают, что американцы в своем продвижении на восток встречают одно препятствие: толпы пленных, которые забивают все дороги. Завидев американцев, немцы воистину с фанатическим упорством сдаются в плен. Пленные движутся без .конвоя, и часовые возле лагерей поставлены не для того, чтобы помешать пленным убежать, а затем, чтобы сдающиеся фрицы, врываясь в лагеря, не раздавили бы друг друга. Забыты и бог Вотан, и Ницше, и Адольф Гитлер, он же Шикльгрубер, - сверхчеловеки подбодряют друг друга словами: "Потерпи, приятель, американцы уже близко..."
Зарубежный читатель спросит: почему же немцы с таким упорством пытались отстоять Кюстрин? Почему они яростно дерутся на улицах Вены, окруженные неприязнью венцев? Почему немцы отчаянно защищали Кенигсберг, отделенный сотнями километров от фронта на Одере? Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужно вспомнить страшные раны России, о которых многие не хотят знать и которые многие хотят забыть.
1 апреля 1944 года немцы убили 86 жителей французского поселка Аск. Немецкий офицер, руководивший убийством, когда его запросили о причинах расстрела, объяснил, что "по ошибке он применил приказ, относившийся к оккупированной советской территории". Я не преуменьшаю мучений, пережитых Францией; я люблю французский народ и понимаю его горе. Но пусть все задумаются над словами людоедов. Генерал де Голль недавно поехал на пепелище деревни Орадур, всех жителей которой немцы убили. Таких деревень во Франции четыре. Сколько таких деревень в Белоруссии?
Я напомню о селах Ленинградской области, где немцы жгли избы с людьми. Я напомню о дороге Гжатск-Вильно: о том, как тщательно, аккуратно солдаты германской армии, не гестаповцы, даже не эсэсовцы, нет, самые обыкновенные фрицы жгли Орел, Смоленск, Витебск, Полтаву, сотни других городов. Когда немцы убили несколько английских военнопленных, зарубежные газеты справедливо писали о неслыханном варварстве. Сколько советских военнопленных немцы расстреляли, повесили, замучили голодной смертью? Если есть у мира совесть, мир должен покрыться трауром, глядя на горе Белоруссии. Ведь редко встретишь белоруса, у которого немцы не загубили близких. А Ленинград? Разве можно спокойно думать о трагедии, пережитой Ленинградом? Кто такое забудет, не человек, а дрянной мотылек.
Когда-то беда одного обиженного потрясала совесть человечества. Так было с делом Дрейфуса: одного невинного еврея осудили на заточение в крепость, и это возмутило мир, негодовал Эмиль Золя, выступали Анатоль Франс, Мирбо, а с ними лучшие умы всей Европы. Гитлеровцы убили у нас не одного, а миллионы невинных евреев. И нашлись люди на Западе, которые упрекают наши сухие, скромные отчеты в "преувеличении". Я хотел бы, чтобы до конца их дней зарубежным умиротворителям снились бы дети в наших ярах, полуживые, с раздробленными телами, зовущие перед смертью своих матерей.
Горе нашей Родины, горе всех сирот, наше горе - ты с нами в эти дни побед, ты раздуваешь огонь непримиримости, ты будишь совесть спящих, ты кидаешь тень, тень изуродованной березы, тень виселицы, тень плачущей матери на весну мира.
Я стараюсь сдержать себя, я стараюсь говорить как можно тише, как можно строже, но у меня нет слов. Нет у меня слов, чтобы еще раз напомнить миру о том, что сделали немцы с моей землей. Может быть, лучше повторить одни названия: Бабий Яр, Тростянец, Керчь, Понары, Бельжец. Может быть, лучше привести холодные цифры. В одном соединении опросили 2103 человека. Вот статистика крови и слез:
Лейтенант Вдовиченко расскажет, как немцы в селе Петровка нашли его фотографию; они пытали сестру лейтенанта Аню каленым железом - "где русский офицер?", потом привязали крохотную Аллочку к двум дубочкам и разорвали ребенка на две части, мать должна была глядеть.
Сержант Целовальников ответит, что немцы в Краснодаре удушили отца, мать, сестер.
Все родные сержанта Шандлера были сожжены немцами в Велиже.
Семья старшины Смирнова погибла в Пушкине во время оккупации.
Это судьба четырех танкистов, которые вместе воюют. Таких миллионы. Вот почему немцы так страшатся нас. Вот почему легче взять десять городов в Вестфалии, чем одну деревню на Одере. Вот почему Гитлер, вопреки всем доводам разума, шлет свои последние дивизии на Восток.
На Западе немцы говорят: "Чур-чура", они, дескать, больше не играют. Они ведь не были в Америке.
О, разумеется, три года тому назад один наглый фриц при мне говорил моему американскому другу Леланду Стоу: "Мы придем и в Америку, хотя это далеко". Но от намерений не горят города и не умирают дети.
Нахальные немцы держатся с американцами как некая нейтральная держава. Английские и американские корреспонденты приводят десятки живописных примеров. Я остановлюсь прежде всего на именитом экземпляре: на архиепископе Мюнстера Галене. Он бесспорно знает, что в Америке проживает фюрер немецких католиков Брюнинг, окруженный всемерными заботами. И архиепископ спешит заверить: "Я тоже против наци". Засим архиепископ излагает программу: а) немцы против иностранцев; б) союзники должны загладить ущерб, причиненный немцам воздушными бомбардировками; в) Советский Союз - враг Германии, и нельзя пускать в Германию русских; г) если предшествующее будет выполнено, то "лет через 65 установится в Европе мир". Остается добавить, что католические газеты Америки и Англии вполне удовлетворены созидательной программой этого архидуховного людоеда. Перейдем к мирянам, эти не лучше.
Корреспондент "Дейли геральд" описывает, как в одном городке жители обратились к союзникам "с просьбой помочь поймать убежавших русских военнопленных". Все английские газеты сообщают, что в Оснабрюкене союзники оставили на своем посту гитлеровского полицейского; этот последний поджег дом, в котором находились русские женщины. Корреспондент "Дейли телеграф" пишет, что немецкий фермер требовал: "Русские рабочие должны остаться, иначе я не смогу приступить к весенним работам". Причем английский журналист спешит добавить, что он вполне согласен с доводами рабовладельца. Он не одинок: военные власти выпускали листовку на пяти языках, приглашая освобожденных рабов вернуться на фермы к своим рабовладельцам, "чтобы произвести весенние полевые работы".
Почему немцы на Одере не похожи на немцев на Везере? Потому что никто не может себе представить следующей картины: в занятом Красной Армией городе гитлеровский полицейский, оставленный на своем посту, сжигает американцев, или немцы обращаются к красноармейцам с просьбой помочь им поймать убежавших английских военнопленных, или немцы обращаются к русским с просьбой оставить им на месяц-другой французских рабов, или Илья Эренбург пишет, что "необходимо оставить на немецких фермах голландских рабочих, дабы не расшатывать земледелия Померании". Нет, людоеды не ищут у нас талонов на человечину, рабовладельцы не надеются получить у нас рабов, фашисты не видят на Востоке покровителей. И поэтому Кенигсберг мы взяли не по телефону. И поэтому Вену мы берем не фотоаппаратами.
Сегодня союзники сообщают, что их танки подходят к границам Саксонии. У восточных границ Саксонии стоят части Красной Армии. Мы знаем, что нам придется прорывать немецкую оборону: бандиты будут отбиваться. Но Красная Армия привыкла разговаривать с немцами оружием: так мы с ними и договорим наш разговор. Мы настаиваем на нашей роли не потому, что мы честолюбивы: слишком много крови на лаврах. Мы настаиваем на нашей роли потому, что приближается час последнего суда, и кровь героев, совесть Советской России вопиет: прикройте бесстыдную наготу архиепископа Мюнстера!
Гитлеровских полицейских посадите под замок до того, как они совершат новые злодеяния!
Немцев, которые "ловят русских", образумьте, пока не поздно - пока русские не начали ловить их!
Рабовладельцев пошлите на работу, пусть гнут свои наглые спины!
Добивайтесь настоящего мира не через 65 лет, а теперь, и не мюнхенски-мюнстерского, а честного, человеческого.
В нашем возмущении с нами все народы, узнавшие пяту немецких захватчиков, - поляки и югославы, чехословаки и французы, бельгийцы и норвежцы. Одним было горше, чем другим, но всем было горько, и все хотят одного: укротить Германию. С нами солдаты Америки, Великобритании, которые видят теперь жестокость и гнусность гитлеровцев. Корреспондент "Ассошиэйтед пресс" пишет, что солдаты 2-й танковой дивизии, увидев, как немцы мучили русских военнопленных и еврейских девушек, сказали: "Самое худшее, что мы можем сделать с немцами, будет слишком хорошо для них". А в другом немецком лагере, собрав немцев перед трупами людей всех национальностей, американский полковник сказал: "За это мы будем вас ненавидеть до конца наших дней".
Близится день нашей встречи с нашими друзьями. Мы придем на эту встречу гордые и радостные. Мы крепко пожмем руки американскому, английскому и французскому солдатам. Мы всем скажем: довольно. Немцы сами себя назвали оборотнями. Но облава будет настоящая. Друзей архиепископа Галена, леди Гибб, Дороти Томпсон и прочих покровителей душегубов просят не беспокоиться.
Оборотней не будет: теперь не восемнадцатый год, хватит!
И на этот раз они не обернутся и не вернутся.
11 апреля 1945 г.
Бывают агонии, преисполненные величия. Германия погибает жалко - ни пафоса, ни достоинства. Вспомним пышные парады, берлинский "Спортпалас", где столь часто Адольф Гитлер рычал: он завоюет мир. Где он теперь? В какой щели? Он привел Германию к бездне и теперь предпочитает не показываться. Его помощники озабочены одним: как спасти свою шкуру. Американцы нашли золотой запас Германии, брошенный удиравшими бандитами. Что же, немки теряют краденые шубы и ложки, а правители рейха теряют тонны золота. И все бегут, все мечутся, все топчут друг друга, пытаясь пробраться к швейцарской границе.
"1918 год не повторится", - высокомерно заявил Геббельс; это было несколько месяцев тому назад. Теперь немцы не смеют мечтать о повторении 1918 года. И 1918 год не повторится. Тогда во главе Германии стояли политики, пусть тупые, генералы, пусть битые, дипломаты, пусть слабые. Теперь во главе Германии стоят гангстеры, теплая компания уголовников. И видные бандиты не думают о судьбе мелких воришек, которые их окружают, бандиты заняты не будущим Германии, а поддельными паспортами. Им не до переговоров и переворотов: они отращивают бороды и красят шевелюру. Иностранная печать добрый год обсуждала термин "безоговорочной капитуляции". А вопрос не в том, захочет ли Германия капитулировать. Некому капитулировать. Германии нет: есть колоссальная шайка, которая разбегается, когда речь заходит об ответственности. Капитулируют генералы и фрицы, бургомистры и помощники бургомистров, капитулируют полки и роты, города, улицы, квартиры. А в других ротах, в соседних домах или квартирах бандиты еще упираются, прикрываясь именем Германии. Так закончилась затея невежественных и кровожадных фашистов покорить мир.
"Дойче альгемайне цайтунг" уверяет своих читателей (есть ли еще таковые? Ведь немцам теперь не до газет), будто германские солдаты "с фанатизмом сражаются как против большевиков, так и против американцев". Наши союзники могут посмеяться над этими словами: за один день почти без боев они взяли сорок тысяч немцев. Корреспонденты рассказывают, что американцы в своем продвижении на восток встречают одно препятствие: толпы пленных, которые забивают все дороги. Завидев американцев, немцы воистину с фанатическим упорством сдаются в плен. Пленные движутся без .конвоя, и часовые возле лагерей поставлены не для того, чтобы помешать пленным убежать, а затем, чтобы сдающиеся фрицы, врываясь в лагеря, не раздавили бы друг друга. Забыты и бог Вотан, и Ницше, и Адольф Гитлер, он же Шикльгрубер, - сверхчеловеки подбодряют друг друга словами: "Потерпи, приятель, американцы уже близко..."
Зарубежный читатель спросит: почему же немцы с таким упорством пытались отстоять Кюстрин? Почему они яростно дерутся на улицах Вены, окруженные неприязнью венцев? Почему немцы отчаянно защищали Кенигсберг, отделенный сотнями километров от фронта на Одере? Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужно вспомнить страшные раны России, о которых многие не хотят знать и которые многие хотят забыть.
1 апреля 1944 года немцы убили 86 жителей французского поселка Аск. Немецкий офицер, руководивший убийством, когда его запросили о причинах расстрела, объяснил, что "по ошибке он применил приказ, относившийся к оккупированной советской территории". Я не преуменьшаю мучений, пережитых Францией; я люблю французский народ и понимаю его горе. Но пусть все задумаются над словами людоедов. Генерал де Голль недавно поехал на пепелище деревни Орадур, всех жителей которой немцы убили. Таких деревень во Франции четыре. Сколько таких деревень в Белоруссии?
Я напомню о селах Ленинградской области, где немцы жгли избы с людьми. Я напомню о дороге Гжатск-Вильно: о том, как тщательно, аккуратно солдаты германской армии, не гестаповцы, даже не эсэсовцы, нет, самые обыкновенные фрицы жгли Орел, Смоленск, Витебск, Полтаву, сотни других городов. Когда немцы убили несколько английских военнопленных, зарубежные газеты справедливо писали о неслыханном варварстве. Сколько советских военнопленных немцы расстреляли, повесили, замучили голодной смертью? Если есть у мира совесть, мир должен покрыться трауром, глядя на горе Белоруссии. Ведь редко встретишь белоруса, у которого немцы не загубили близких. А Ленинград? Разве можно спокойно думать о трагедии, пережитой Ленинградом? Кто такое забудет, не человек, а дрянной мотылек.
Когда-то беда одного обиженного потрясала совесть человечества. Так было с делом Дрейфуса: одного невинного еврея осудили на заточение в крепость, и это возмутило мир, негодовал Эмиль Золя, выступали Анатоль Франс, Мирбо, а с ними лучшие умы всей Европы. Гитлеровцы убили у нас не одного, а миллионы невинных евреев. И нашлись люди на Западе, которые упрекают наши сухие, скромные отчеты в "преувеличении". Я хотел бы, чтобы до конца их дней зарубежным умиротворителям снились бы дети в наших ярах, полуживые, с раздробленными телами, зовущие перед смертью своих матерей.
Горе нашей Родины, горе всех сирот, наше горе - ты с нами в эти дни побед, ты раздуваешь огонь непримиримости, ты будишь совесть спящих, ты кидаешь тень, тень изуродованной березы, тень виселицы, тень плачущей матери на весну мира.
Я стараюсь сдержать себя, я стараюсь говорить как можно тише, как можно строже, но у меня нет слов. Нет у меня слов, чтобы еще раз напомнить миру о том, что сделали немцы с моей землей. Может быть, лучше повторить одни названия: Бабий Яр, Тростянец, Керчь, Понары, Бельжец. Может быть, лучше привести холодные цифры. В одном соединении опросили 2103 человека. Вот статистика крови и слез:
Погибло на фронтах родственников - 1288.Но если цифры потеряли власть над сердцами, спросите четырех танкистов, почему они торопятся в Берлин.
Расстреляно и повешено жен, детей, родных - 532.
Насильно отправлено в Германию - 393.
Родственники подверглись избиению - 222.
Разграблены и уничтожены хозяйства - 314.
Сожжены дома - 502.
Отобраны коровы, лошади, мелкий скот - 630.
Родственники вернулись с фронта инвалидами - 201.
Лично подверглись избиению на оккупированной территории - 161.
Получили ранения на фронтах - 1268.
Лейтенант Вдовиченко расскажет, как немцы в селе Петровка нашли его фотографию; они пытали сестру лейтенанта Аню каленым железом - "где русский офицер?", потом привязали крохотную Аллочку к двум дубочкам и разорвали ребенка на две части, мать должна была глядеть.
Сержант Целовальников ответит, что немцы в Краснодаре удушили отца, мать, сестер.
Все родные сержанта Шандлера были сожжены немцами в Велиже.
Семья старшины Смирнова погибла в Пушкине во время оккупации.
Это судьба четырех танкистов, которые вместе воюют. Таких миллионы. Вот почему немцы так страшатся нас. Вот почему легче взять десять городов в Вестфалии, чем одну деревню на Одере. Вот почему Гитлер, вопреки всем доводам разума, шлет свои последние дивизии на Восток.
На Западе немцы говорят: "Чур-чура", они, дескать, больше не играют. Они ведь не были в Америке.
О, разумеется, три года тому назад один наглый фриц при мне говорил моему американскому другу Леланду Стоу: "Мы придем и в Америку, хотя это далеко". Но от намерений не горят города и не умирают дети.
Нахальные немцы держатся с американцами как некая нейтральная держава. Английские и американские корреспонденты приводят десятки живописных примеров. Я остановлюсь прежде всего на именитом экземпляре: на архиепископе Мюнстера Галене. Он бесспорно знает, что в Америке проживает фюрер немецких католиков Брюнинг, окруженный всемерными заботами. И архиепископ спешит заверить: "Я тоже против наци". Засим архиепископ излагает программу: а) немцы против иностранцев; б) союзники должны загладить ущерб, причиненный немцам воздушными бомбардировками; в) Советский Союз - враг Германии, и нельзя пускать в Германию русских; г) если предшествующее будет выполнено, то "лет через 65 установится в Европе мир". Остается добавить, что католические газеты Америки и Англии вполне удовлетворены созидательной программой этого архидуховного людоеда. Перейдем к мирянам, эти не лучше.
Корреспондент "Дейли геральд" описывает, как в одном городке жители обратились к союзникам "с просьбой помочь поймать убежавших русских военнопленных". Все английские газеты сообщают, что в Оснабрюкене союзники оставили на своем посту гитлеровского полицейского; этот последний поджег дом, в котором находились русские женщины. Корреспондент "Дейли телеграф" пишет, что немецкий фермер требовал: "Русские рабочие должны остаться, иначе я не смогу приступить к весенним работам". Причем английский журналист спешит добавить, что он вполне согласен с доводами рабовладельца. Он не одинок: военные власти выпускали листовку на пяти языках, приглашая освобожденных рабов вернуться на фермы к своим рабовладельцам, "чтобы произвести весенние полевые работы".
Почему немцы на Одере не похожи на немцев на Везере? Потому что никто не может себе представить следующей картины: в занятом Красной Армией городе гитлеровский полицейский, оставленный на своем посту, сжигает американцев, или немцы обращаются к красноармейцам с просьбой помочь им поймать убежавших английских военнопленных, или немцы обращаются к русским с просьбой оставить им на месяц-другой французских рабов, или Илья Эренбург пишет, что "необходимо оставить на немецких фермах голландских рабочих, дабы не расшатывать земледелия Померании". Нет, людоеды не ищут у нас талонов на человечину, рабовладельцы не надеются получить у нас рабов, фашисты не видят на Востоке покровителей. И поэтому Кенигсберг мы взяли не по телефону. И поэтому Вену мы берем не фотоаппаратами.
Сегодня союзники сообщают, что их танки подходят к границам Саксонии. У восточных границ Саксонии стоят части Красной Армии. Мы знаем, что нам придется прорывать немецкую оборону: бандиты будут отбиваться. Но Красная Армия привыкла разговаривать с немцами оружием: так мы с ними и договорим наш разговор. Мы настаиваем на нашей роли не потому, что мы честолюбивы: слишком много крови на лаврах. Мы настаиваем на нашей роли потому, что приближается час последнего суда, и кровь героев, совесть Советской России вопиет: прикройте бесстыдную наготу архиепископа Мюнстера!
Гитлеровских полицейских посадите под замок до того, как они совершат новые злодеяния!
Немцев, которые "ловят русских", образумьте, пока не поздно - пока русские не начали ловить их!
Рабовладельцев пошлите на работу, пусть гнут свои наглые спины!
Добивайтесь настоящего мира не через 65 лет, а теперь, и не мюнхенски-мюнстерского, а честного, человеческого.
В нашем возмущении с нами все народы, узнавшие пяту немецких захватчиков, - поляки и югославы, чехословаки и французы, бельгийцы и норвежцы. Одним было горше, чем другим, но всем было горько, и все хотят одного: укротить Германию. С нами солдаты Америки, Великобритании, которые видят теперь жестокость и гнусность гитлеровцев. Корреспондент "Ассошиэйтед пресс" пишет, что солдаты 2-й танковой дивизии, увидев, как немцы мучили русских военнопленных и еврейских девушек, сказали: "Самое худшее, что мы можем сделать с немцами, будет слишком хорошо для них". А в другом немецком лагере, собрав немцев перед трупами людей всех национальностей, американский полковник сказал: "За это мы будем вас ненавидеть до конца наших дней".
Близится день нашей встречи с нашими друзьями. Мы придем на эту встречу гордые и радостные. Мы крепко пожмем руки американскому, английскому и французскому солдатам. Мы всем скажем: довольно. Немцы сами себя назвали оборотнями. Но облава будет настоящая. Друзей архиепископа Галена, леди Гибб, Дороти Томпсон и прочих покровителей душегубов просят не беспокоиться.
Оборотней не будет: теперь не восемнадцатый год, хватит!
И на этот раз они не обернутся и не вернутся.
Илья Эренбург
«Красная звезда»
11 апреля 1945 г.
Товарищ Эренбург упрощает
 |
| Георгий Федорович Александров |
Каждый, кто внимательно прочтет статью т. Эренбурга, не может не заметить, что ее основные положения непродуманны и явно ошибочны. Читатель не может согласиться ни с его изображением Германии, как единой "колоссальной шайки", ни с его объяснением причин отхода немецко-фашистских войск с Западного фронта и сосредоточения всех сил германской армии на Востоке.
Тов. Эренбург уверяет читателей, что все немцы одинаковы и что все они в одинаковой мере будут отвечать за преступления гитлеровдев. В статье "Хватит!" говорится, будто бы "Германии нет: есть колоссальная шайка, которая разбегается, когда речь заходит об ответственности". В статье говорится также, что в Германии "все бегут, все мечутся, все топчут друг друга, пытаясь пробраться к швейцарской границе".
Не составляет труда показать, что это уверение т. Эренбурга не отвечает фактам. Ныне каждый убедился, и это особенно ясно видно на опыте последних месяцев, что разные немцы по-разному воюют и по-разному ведут себя. Одни из них с тупым упорством всеми средствами отстаивают фашизм, фашистскую партию, фашистское государство, гитлеровскую клику. Другие предпочитают воздержаться от активной борьбы за гитлеризм, выждать или же сдаться в плен. Одни немцы всемерно поддерживают фашизм, гитлеровский строй, другие, разочаровавшись в войне, потеряв надежду на победу, охладели к диким, сумасбродным планам "фюрера". И это можно сказать не только о гражданском населении, но и о немецкой армии. Раздающая кислота проникла в тело немецко-фашистской армии. Не удивительно, что если одни немецкие офицеры бьются за людоедский строй, то другие из них бросают бомбы в Гитлера и его клику или же убеждают немцев сложить оружие.
То, что происходит ныне в немецкой армии и среди немецкого населения, задолго до этого предвидел товарищ Сталин. Еще в мае 1942 года товарищ Сталин писал: "Война принесла германскому народу большие разочаровация, миллионы человеческих жертв, голод, обнищание. Войне не видно конца, а людские резервы на исходе, нефть на исходе, сырье на исходе. В германском народе все более нарастает сознание неизбежности поражения Германии. Для германского народа все яснее становится, что единственным выходом из создавшегося положения является освобождение Германии от авантюристической клики Гитлера-Геринга" (И. Сталин. "О великой отечественной войне Советского Союза", стр. 49).
Времена фашистского угара в Германии на исходе. В Германии остается все меньше дураков, готовых безмолвно сложить голову за Гитлера и его преступные пели. Немецкие газеты вынуждены ежедневно сообщать факты, говорящие о быстром распаде тыла немецко-фашистских войск. Так, солдатская фашистская газеты. "Фронт унд хеймат" писала на днях, что в Германии появилось большое количество "принципиальных противников". И хотя гестаповцы призвали всех "настоящих немцев" к "свободной охоте" на всех таких "принципиальных противников", однако эта задача становятся все более не под силу даже разветвленному аппарату гестапо.
Отсюда видно, что в жизни нет единой Германии, что не все немцы одинаково ведут себя.
Как известно, гитлеровцы, стремясь подольше сохранить свою шкуру, свой преступный строй, навязчиво тужатся доказать, вопреки фактам, будто вокруг них объединился весь германский народ. Цели этой неуклюжей демагогии вполне ясны. Фашистское государство современной Германии исчерпало все реальные возможности сохранить себя в развязанной им мировой войне. Гитлеровцы судорожно цепляются за малейшую возможность продлить существование кровавого людоедского фашистского строя. Поэтому они без устали долбят в одну точку - будто бы противники Германии, армии 06ъединенных наций, намерены истребить германский народ, а потому, мол, все немцы должны подняться на битву за сохранение Германии.
Один из главарей разбойничьей гитлеровской шайки - Геббельс - писал недавно: "Участие в войне в той или в другой форме обязательно для всех без исключения жителей Германии. Участие в войне на сегодняшний день является категорическим императивом, и нет ни одного немца, который не был бы в какой-то мере ответственным за исход войны..."
Четыре дня назад германское радио передало статью того же Геббельса, напечатанную в фашистской газете "Дас райх", в которой говорится: "Мы должны выдержать эту битву с полным национальным единением и мы должные ей противостоять, сомкнув свои ряды. Не бросаться за борт при любой буре. Это является заповедью данного часа".
Основной темой всей свистопляски фашистской печати и радио является призыв немцев к единству в эти критические для фашистской Германии времена.
Спрашивается - почему на шестом году войны гитлеровцы так неистово завопили о необходимости единства германского народа перед грозящей фашистскому государству опасностью? Это объясняется весьма просто. Стремясь связать судьбу всего немецкого населения и всей германской армии с судьбой фашистской клики, гитлеровцы рассчитывают почерпнуть некоторые дополнительные силы для продолжения преступной войны, затянуть неизбежную развязку, получить время для военно-политических и дипломатических маневров, отсрочить час справедливого суда свободолюбивых народов над кровавыми гитлеровскими преступниками.
Однако, как об этом красноречиво говорят факты, истошные призывы фашистской прессы, видимо, мало помогают делу. Гитлеровское государство слабеет с каждым днем, ряды гитлеровской партии редеют, и, конечно, ни о каком единстве всего населения Германии с правящей фашистской кликой не может быть и речи. Вполне понятно, что гитлеровцам не было бы нужды призывать немцев к единству, беспокоиться за судьбу этого единства, если бы так сильно не трещал по швам фашистский порядок, а в Германии не оказалось бы так много желающих "броситься за борт", т.е. выскочить из фашистской колесницы. Таковы факты.
Понятно отсюда, почему ошибочна точка зрения т. Эренбурга, который изображает в своих статьях население Германии как некое единое целое.
Тов. Эренбург пишет в своих статьях, что Германии нет, есть лишь "колоссальная шайка". Если признать точку зрения т. Эренбурга правильной, то следует считать, что все население Германии должно разделить судьбу гитлеровской клики.
Незачем говорить, что т. Эренбург не отражает в данном случае советского общественного мнения. Красная Армия, выполняя свою великую освободительную миссию, ведет бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но никогда не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ. Это было бы глупо и бессмысленно. Когда гитлеровцы фальсифицируют позицию наших войск, нашего государства и вопят, будто бы Красная Армия истребляет всех немцев поголовно, - это понятно. Правящая фашистская клика пытается использовать этот лживый довод для поднятия всего немецкого населения на борьбу против союзных войск, против Красной Армии и тем самым продлить существование преступного и прогнившего фашистского строя. Когда же с подобными взглядами выступают настоящие антифашисты, активные участники борьбы против гитлеровской Германии, это является странным и непонятным. Советский народ никогда не отождествлял население Германии и правящую в Германии преступную фашистскую клику. Товарищ Сталин говорил: "Выло бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское - остается" (И. Сталин "О великой отечественной войне Советского Союза", стр. 43).
В полном соответствии с этой советской точкой зрения находятся и решения Крымской конференции, в которых говорится: "В наши цеди не входит уничтожение германского народа". Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций".
Отсюда ясно, что жизни немпев, которые поведут борьбу с Гитлером или будут лояльно относиться к союзным войскам, не угрожает опасность. Конечно, тем из них, которые ведут и будут вести борьбу против Красной Армии и войск союзников за сохранение фашистских порядков, не будет никакой пощады.
Нет слов, - немцы, повинные в преступлениях на нашей земле, страшатся ответственности, тем более, что час расплаты близок. Несомненно также, что это обстоятельство усиливает сопротивление тех из них, кои повинны в преступлениях против советских людей. Известно, что гитлеровцы нигде так не палачествовали, нигде не проявляли так разнузданно свою людоедскую сущность, как в оккупированных районах СССР. Народ наш ожесточен. Может быть, большей ненависти, чем ненависть советских людей к фашистским поработителям, еще не видел мир. Но вместе с тем было бы упрощением и наивностью объяснять современную расстановку германских вооруженных сил между Западный и Восточным фронтами только лишь страхом, боязнью гитлеровских преступников. Причины оголения немцами своего Западного фронта и продолжающегося сосредоточения войск на советско-германском фронте лежат глубже, нежели чувствительность гитлеровцев к страху.
В свое время Ленин, изучая политику различных правительств во время войны, а также характер и причины изменения этой политики, сделал на этот счет весьма важные указания. Он отмечал, что "всякая война нераздельно связана с тем политическим строем, из которого она вытекает" (Соч. т. XXX, стр. 333). Каков политический строй гитлеровской Германии, такова война и политика во время ее, проводимая кликой Гитлера.
Опыт всей более чем 12-летней политики гитлеровцев в Германии и за ее пределами указывает, что провокация, демагогия, политическое шулерство были всегда основным содержанием политики гитлеровцев как в военное, так и в мирное время. Вот что писал, например, Гитлер об основной черте своей политики: "Политика - это такая игра, в которой допустимы все хитрости и правила которой меняются в зависимости от искусства игроков". Нельзя отказать в известной последовательности клике Гитлера: на протяжении более десятка лет народы всех стран наблюдали, как одно вероломство фашистской Германии следовало за другим, одна провокация сменяла другую.
За последнее время, судя по всему, гитлеровцы предприняли новую провокацию. Пленный командир 10 немецкого армейского корпуса генерал-лейтенант Краппе сообщил в феврале с.г. о наличии у германского командования широкого плана переброски вооруженных сил на советско-германский фронт. Действительно, за последние два с половиной месяца немецкое командование перебросило на советско-германский фронт с Западного фронта, из центральных районов Германии, из Норвегии и Северной Италии 44 дивизии. Осуществив большие переброски войск на советско-германский фронт, командование германской армии оставило фактически без серьезной защиты свой Западный фронт.
Какую цель преследует командование германской армии таким распределением своих вооруженных сил между Западом и Востоком? Можно ли объяснить подобные действия боязнью, страхом немецкого командования перед ответственностью за кровавые преступления, совершенные германскими войсками на советской территории? Более верным будет предположить, что на нынешней стадии войны гитлеровцы следуют своей издавна выношенной и внутренне присущей им провокаторской политике. Гитлеровцы стремятся породить своими действиями недоверие в лагере Объединенных наций, вызвать раздор между союзниками, отвести хотя бы на время от себя последний смертельный удар союзных армий и сохранить при помощи провокаторского военно-политического трюка то, что не удалось достигнуть при помощи вооруженной силы.
Что же касается чувства страха гитлеровцев за их былые и нынешние преступления. То это чувство, конечно, играет свою роль. Однако, как видно из сказанного, дела не только и не столько в страхе и боязни гитлеровцев. Для каждого очевидно, что, если бы немцами руководило чувство боязни в их нынешней преступной политике, они, вероятно, не продолжали бы усиленно топить своими подводными лодками англо-американские суда, не обстреливали бы Англию до последнего времени самолетами-снарядами и не продолжали бы умерщвлять военнопленных солдат и офицеров союзных армий.
Из этого следует, что факту ослабления германского фронта на Западе и упорного сопротивления немцев на Востоке или говоря словами т. Эренбурга, тому факту, что "Кенигсберг был взят не по телефону" и "Вену мы берем не фотоаппаратами", нужно дать совсем другое объяснение. чем то, которое дано т. Эренбургом на страницах "Красной звезды". Это тем более необходимо, что необоснованность заключений и выводов т. Эренбурга может запутать вопрос и, конечно, не будет содействовать разоблачению провокаторской политики гитлеровцев, направленной на порождение раздоров между союзниками.
Г. Александров
«Правда»
14.04.1945 (№ 89 [9860])
Комментариев нет :
Отправить комментарий