Стало больше россиян, которые боятся критиковать Путина даже в семье
Такая тенденция обнаружилась еще в начале года, пишет newsru.com. Многие отказываются обсуждать ситуацию в стране на работе и, что хуже всего, даже в собственной семье. При этом в 2016 году по мнению "Левады", люды стали терять доверия к Путину и власти в целом.
Причины такого повединия сами респонденты видят в следующем: более половины "опасаются негативных последствий для себя", 20 процентов полагают, что таким людям "правда самим неприятна", а 9 процентов "опасаются неодобрения человека, который его спрашивает".
– Иногда люди в соцопросах высказываются более лояльно к власти, чем относятся к ней на самом деле, – поясняет заместитель директора "Левады" Алексей Гражданкин. – Путина поддерживает молчаливое большинство, которое в обсуждениях в социальных сетях или среди коллег менее активно, чем оппоненты власти, а люди же с оппозиционными взглядами действительно чаще других боятся говорить, что думают.
Почему российский народ недоволен всеми, кроме президента
Что может повлиять на рейтинг Путина? Если все ностальгируют по СССР, значит ли это, что победить должны коммунисты? Если денег нет, то сколько народ будет держаться? Об этом в программе «Год выборов», которую «Город 812» делает в содружестве с радио «Фонтанка. Офис», нам рассказа Мария МАЦКЕВИЧ, социолог, старший научный сотрудник Социологического института РАН.– Что должно случиться, чтобы рейтинг Путина пошел вниз?
– Вся прелесть тут в том, что это непредсказуемо. Вы никогда не можете сказать в том, что касается общества, что в какой момент сработает, потому что это никогда не бывает один фактор. Скажем, экономический кризис есть. Но экономический кризис один, взятый изолированно, не работает. Или война. Война сработала, но в совершенно противоположном направлении. Ни один фактор, взятый изолированно, сработать не может, а вот их констелляция… Но вот в какой момент?
– Вы хотите сказать, что это копится-копится, а потом – раз!
– Да. Помните, в «Ну, погоди!» волк держал штангу, на нее садилась бабочка – и тут-то его и перекашивало. Но что будет этой бабочкой, мы совершенно не знаем.
– А вот мне кажется, что ничего не копится. Кажется, наоборот: все счастливы.
– Это совершенно не так. Я воспользуюсь аналогией с Соединенными Штатами и Трампом. Когда появился Трамп, все говорили, что у него нет никаких шансов. И американские социологи с политологами считали, что он ничего не получит. А сейчас социологи и политологи говорят: как же мы этого не понимали заранее? Ведь Трамп не мог не появиться! Потому что страна не оправилась от кризиса 2008 года. Плюс с 90-х годов идет поляризация: если раньше и республиканцы и демократы находили компромиссы, то сейчас все ругают друг друга последними словами, крайняя степень ожесточения. Люди злятся на правительство, друг на друга. Понятно, что это должно было вылиться в появлении Трампа.
Проблема в том, что задним числом всё это увидеть легко, а вот находясь внутри – очень сложно. Нас оправдывает только то, что те, кто смотрит на нас снаружи, те же американцы, они тоже ничего не видят.
То есть никаких признаков того, что в ближайшие дни что-то может произойти, нет. И уж совершенно точно этой бабочкой не будут выборы. Хотя результаты выборов могут оказаться более интересными, чем мы можем предположить сегодня.
– Если вы ждете сюрпризов на выборах, то в какую сторону?
– В любую. Если сюрпризов не будет – вот это как раз будет неожиданно. Если все будет как в предыдущие годы, то есть обвинения в подтасовках, четыре партии в парламенте, конституционное большинство «Единой России», – вот это будет сюрпризом. Сейчас есть вероятность, что партий в Думе будет не четыре, а как минимум пять.
– Пятая – это какая?
– За это идет борьба. И пока эта борьба только на старте… Понимаете, наша избирательная кампания проходит в очень интересное время – летом, когда ее никто не видит. Понятно, это не случайно, что она проходит именно в это время, но повороты ее могут быть непредсказуемы. Например, «Яблоку» сейчас единодушно все три крупные опросные фирмы – ВЦИОМ, «Левада» и ФОМ – дают около 1%. Но «Яблоко» всегда имело очень низкие показатели на старте и, как правило, выше (а в Петербурге существенно выше) на финише избирательной кампании.
– Наверное, это «эффект Жириновского», когда люди стесняются говорить, что они за Жириновского. Люди боятся говорить социологам, что они за «Яблоко».
– Нет, они не боятся говорить. Просто это не та партия, о которой помнят постоянно. У нее есть ядерный электорат, который за «Яблоко» проголосует в любом случае. В Петербурге это процентов 5. Все остальные голоса – это люди, которые между выборами просто не помнят о том, что «Яблоко» вообще существует.
Результаты «Партии роста» или «Парнаса» очень сильно зависят от явки. В крупных городах – Москва, Петербург – чем больше явка, тем больше они могут набрать голосов. Но среди их потенциальных избирателей может быть популярна идея бойкота.
Плюс еще есть ситуация с одномандатниками. У нас 13 лет не было выборов с одномандатниками. Так что сюрпризы возможны. Все, что не укладывается в прежний сценарий, таит в себе элемент непредсказуемости.
– В 2011 году были протесты после выборов. Сейчас такое вряд ли вероятно?
– Давайте вернемся в 2011 год. Нельзя сказать, что накануне были какие-то особые протестные настроения. Протесты возникли по нескольким причинам. Одна из них – знаменитая рокировка Путина и Медведева. Вторая – у людей в больших городах появилось свободное время. И они готовы были посвятить его волонтерству, в том числе наблюдению на выборах. И что мы увидели в 2011 году? Этим занялось огромное количество успешных людей, на дорогих машинах, мужчин, что очень важно. В наблюдатели пошли довольно молодые и довольно успешные мужчины. Плюс прорыв технических средств, все эти мобильные телефоны с видеокамерами. И вот люди, которые пошли наблюдателями, впервые столкнулись с тем, что правила могут так грубо нарушаться. Они-то думали, что когда они укажут власти на эти нарушения, им скажут: «Ну конечно, вы правы». Они привыкли в своей другой жизни, что они добиваются своего. Многие из них никогда не оказывались в ситуации, в которой так откровенно и грубо государство показывает им их место, и место это очень низкое. То есть люди протестовали против унижения. Не против того, что какому-то Зюганову недодали 3% голосов, а против того, что тебя лично, тебя, успешного человека, унизили.
Кстати, наши опросы показывали, что еще с 2007-го у людей был запрос на диалог с властью. В 2011-м люди пытались в этот диалог вступить. А им грубо отказали. Результат – шок.
– Но сегодня такого шока уже быть не может?
– Что происходит сегодня? Сегодня люди заняты собственной экономической ситуацией. У них меньше времени и возможностей отвлекаться от своих проблем. При этом недовольство властью сейчас проникает до самого высокого уровня, кроме одного-единственного – самого высшего. Это любопытная ситуация. Мы в такой ситуации, чтобы одновременно были крупные выборы и одновременно недовольство всеми уровнями власти и чтобы это накладывалось на экономический кризис, еще не были.
– То есть общество вывело Путина за скобки.
– Да. И говорит: мы его вообще не рассматриваем. Абсолютно не рассматриваем.
– Значит, если что в России и будет, но только не вторая Болотная площадь?
– Отчасти эффект от протестов 2011–2012 годов был совсем не тот, который ожидали организаторы этих протестов. Им казалось, что как только они выйдут на площадь, сразу миллионы подтянутся. А миллионы не только не подтянулись, они, наоборот, оттолкнулись. В регионах люди не поддерживали эти «болотные протесты». Они им не нравились, они не идентифицировали себя с протестующими.
– Разве так не во всякой революции бывает – Москва и Петербург бунтуют, а везде ждут, чем дело кончится?
– Поэтому в Москве и были самые жесткие наказания. В Петербурге уже меньше. А в Новосибирске, Самаре, Екатеринбурге, где протесты тоже были, вообще не было никаких наказаний для их участников.
И власти подготовились: сейчас если выборы и будут нечестными, то не такими, как в 2011 году. Кстати, почему в 2011 году власти так удивились? Потому что в 2011-м ничего, по большому счету, не случилось нового. Все эти игры с голосованиями уже были. Это их поразило. И урок усвоен. Основное внимание сейчас уделяется большим городам. Поэтому смена руководителей избирательных комиссий произошла в Московской области и в Петербурге – там, где недовольства возможны.
– Мне кажется, что должны победить коммунисты. Потому что с кем ни поговоришь, все ностальгируют по советской власти.
– Симпатизируют советской власти не только те, кто, собственно, при ней жил, но и те, кто родился после СССР
– Разве это не удивительно?
– Это как раз очень объяснимо. Поскольку у нас нет внятного будущего, то прошлое – это наше будущее. И поскольку никаких образов идеального желаемого будущего нам никто не предлагает, то остается только искать этот идеал в прошлом.
А про коммунистов – у них есть большие конкуренты в виде «Единой России», которая преемник одновременно и Российской империи, и советской власти.
Кроме того, никто же на самом деле не верит в то, что коммунисты буквально реализуют их мечту. В голосовании за коммунистов выражается недовольство текущей властью: «Вот мы сейчас покажем власти, что мы недовольны». Люди коммунистов используют для того, чтобы продемонстрировать власти свое недовольство. Выборы у нас – это референдум о доверии власти. Голосуя за коммунистов и Жириновского, мы просто показываем власти, что что-то она делает неправильно.
– Мне-то кажется, что люди у нас ностальгируют не по советской системе, а просто по империи. Наши люди на самом деле империалисты. И им все равно, кто стоит во главе империи – Николай II, Сталин или Путин. Главное – чтобы держава была большой.
– Когда говорят, что наши люди – империалисты, это очень сильное конструирование. Потому что люди не думают в терминах «империя – не империя».
– Еще есть термин «держава».
– А что такое держава? Когда людей спрашивают: «Как вы понимаете державу?», они отвечают: «Ну, это экономически сильная страна». Понимаете, это не та страна, у которой много колоний, это экономически сильная страна. В которой все граждане благополучны. Которая заботится о своем населении. Это образ такого отца или матери, заботящихся о своих детях. Страна должна быть экономически сильная, и ее должны уважать. Заметьте, бояться ее совершенно не обязательно. Но с ней надо считаться. Наша пропаганда это очень эффективно использует: «Нас не уважают!» Это находит отклик. Наши сограждане очень чувствительны к этому.
Если для этого нужна империя – ну почему бы и нет, собственно? Но сказать, что людям нужна империя как таковая – нет, не нужна.
– У вас получается симпатичный образ российского народа, вполне себе разумный, всё понимающий.
– Рациональный. Скажем, народ не понимает, зачем ему ходить на выборы. Большинство людей очень трезво, хотя и необязательно осознанно, взвешивает: «Зачем я буду терять на это время?» Для того чтобы идти на выборы, нужна либо очень сильная идеалистическая компонента, либо второй вариант – люди чего-то могут бояться. Тут административные методы хорошо работают.
– Могут ли учителя, которым сказали пойти на выборы, прийти и проголосовать не за «Единую Россию»?
– Есть примерно треть населения, которые голосуют за любую власть. Если эта власть будет называться «Единой Россией», они будут голосовать за «Единую Россию». Если эта власть будет называться «Яблоко», они будут голосовать за «Яблоко». Вот в 90-е были у нас губернаторы-коммунисты, и их регионы голосовали за коммунистов. А губернатор сменился – и регион переставал голосовать за коммунистов. Примерно треть у нас всегда голосует за власть. А все остальное – это может быть и административный ресурс или губернатор популярный.
– Как думаете, Георгий Полтавченко во главе думского списка убавит «Единой России» голосов или прибавит?
– Георгий Сергеевич удивительный губернатор – он не вызывает эмоций, вообще никаких. Он и не убавляет и не прибавляет. У него удивительно стабильный рейтинг. Мало у кого из губернаторов такой замечательный стабильный рейтинг. Он замечателен тем, что он и не растет и не падает. А то, что он пошел во главе списка «Единой России», и не прибавит и не убавит ничего для «Единой России».
– А в списке в Законодательное собрание у «Единой России» вообще нет ни одного запоминающегося лица.
– А зачем? У нас же в Петербурге явка низкая. И те, кто приходит на выборы, зачастую и так бы проголосовали за «Единую Россию». Им не нужна артистка Мельникова во главе списка, они и так всё правильно понимают. Кроме того, я бы не преувеличивала влияние «паровозов». Не случайно они все меньше и меньше используются.
– У вас есть прогноз по партиям – кто пройдет, сколько займет?
– Это, конечно, увлекательное, но малоэффективное занятие – давать прогнозы за два месяца до выборов. Если помните, когда были выборы мэра Москвы, то очень сильно упрекали социологов в том, что они не увидели 23 процентов Навального и давали ему гораздо меньше. Хотя социологи эти проценты Навального увидели, но увидели в последний момент, когда уже нельзя было публиковать опросы.
– Но сам Навальный правильно сосчитал свои проценты – потому что проводил анонимные опросы.
– Скажем так: сломанные часы два раза в день показывают правильное время. Понимаете, мы же с коллегами это все анализировали. Есть такое содружество «Открытое мнение» – это независимые социологи из разных регионов, объединенные исключительно доброй волей. Так вот, после выборов мэра Москвы была проделана большая работа, чтобы понять, в чем была ошибка – почему одни социологи только под конец прогнозировали результаты, а другие до конца не прогнозировали Навального. Методические материалы для изучения согласились предоставить все: «Левада», ВЦИОМ, менее крупные фирмы. А Навальный отказался. Такой отказ всегда наводит на размышления.
– И в чем была ошибка социологов?
– Был целый ряд выводов. И, кстати, анонимность или неанонимность в наименьшей степени влияли на результат. То есть версия о том, что люди боятся отвечать, она очень популярна, особенно среди журналистов и политологов: они говорят, что вообще невозможно проводить опросы в авторитарной стране. Но число людей, для которых это действительно является аргументом, оказалось крайне невелико. Чтобы убедиться, достаточно послушать аудиозаписи интервью. Они выложены в открытом доступе. И любой интервьюер вам скажет, что большинство людей считают, что у нас демократия, что у нас свободная страна. И никакой у них мысли нет о том, что у нас полицейское государство. И версия о том, что люди боятся, происходит от того, что люди, которые это пишут, распространяют ощущения своего ближайшего круга на все население.
– В чем же тогда была причина ошибки, если не в этом?
– Методика построения выборки, методика построения анкеты. А самый важный фактор – время проведения опроса. Те, кто проводил опросы до последнего, увидели эти 23% Навального.
– То есть сейчас социологи и не пытаются спрогнозировать, чем закончатся выборы 18 сентября?
– Они, конечно, пытаются. Но что мы точно сейчас понимаем – что результаты опросов в начале кампании очень слабо похожи на результаты, которые мы получим к ее концу.
Сергей БАЛУЕВ, Антон МУХИН
Источник: www.online812.ru
Комментариев нет:
Отправить комментарий