Воспоминания Александра Аникина, депутата Ленсовета.
Как член секретариата сессии, я должен был сидеть не в зале, а как бы в президиуме. На роликах с записью программы "Время", в которые вошли несколько мгновений, снятых в тот день в Мариинском, при высочайшем разрешении можно разглядеть мелкую фигурку в светлой рубашке с галстуком налево от трибуны. Кресло справа от меня свободно. Около пяти вечера, появившись из кулуаров за трибуной, именно на это свободное кресло скромно присел Собчак и протянул мне, как случайно встреченному знакомому, руку. Я пожал.
Очередной выступающий договорил, и Саша дал слово мэру. Я как раз отправился на цокольный этаж за очередной пачкой разксеренных для всех депутатов документов. Работала громкая связь, Собчака было слышно во всех коридорах дворца.
Вероятно, это чувство, осязаемое сразу по всему телу, вызывается выбросом адреналина. Что-то похожее ощущается, когда оглашаемая резолютивная часть судебного акта слишком сильно расходится с тем, что ожидаешь. По силе же эффекта могу припомнить подобное, лишь когда под Новый 2000 год услышал из телевизора заявление Ельцина об отставке - гнусное предательство, лишавшее альтернативности неизбежно досрочные выборы.
Сейчас же, проходя по цокольному этажу, я, вместе со всеми слушателями, узнал, что, оказывается, экстренно вернувшийся в город мэр первым делом отважно направился в штаб военного округа на заседание образованной командующим его войсками комиссии по чрезвычайному положению, гневно в глаза членам комиссии обличил всю их противоправную деятельность за текущий день и, главное! - беспрепятственно оттуда вышел, направившись уже к нам в Мариинский. Имея достаточное представление о нравственных и духовных качествах этого человека, я ни на миг не мог допустить с его стороны ни грана отваги, ни тени мужества и ни намёка на смелость. Если он заявился под Арку, то был на все сто уверен: никто не помешает ему ни войти, ни высказаться, ни выйти.
Но это как раз и означало, что путч был фарсом, и Собчак об этом знал давно и твёрдо.
Посмотрел, послушал дальше, безуспешно тужась понять смысл и подлинные намерения хунты. Собрался основательно, вполне допуская, что вернуться могу не скоро или никогда. Часам к десяти или к пол-одиннадцатого двадцать вторым автобусом через Суворовский и половину Невского добираюсь к Мариинскому. Ни танков, ни солдат, а людей на Синем мосту уже сотни, напряжены, но спокойны. В Совете лёгкое изумление, председатель в отпуске, зампредседателя в отпуске, мэр в командировке, вице-мэр в отпуске. Главный по ксероксу старый исполкомовец Макаркин говорит, что приходили с Литейного и запретили пользоваться ксероксом. Но ближе к одиннадцати уже приходят с Краснопресненской первые факсы с заявлениями Ельцина-Хасбулатова-Силаева и указами Президента РСФСР. Иду на крыльцо читать. Тут-то, чуть не единственно в жизни, на пользу пошёл мой талант, восхищавший школьного военрука и офицеров военной кафедры. Никаких мегафонов мне никто не давал, но несколько тысяч человек звонкое ельцинское слово из моих скромных уст услышали чётко.
Занятый общением с народом, о ходе заседания президиума Совета узнал я только по рассказам, но - от разных очевидцев и по горячим следам, к тому же потом видел и стенограмму. Все сходились на том, что заявился на заседание и.о. мэра председатель комитета мэрии по безопасности контр-адмирал (из КГБ) Храмцов и сообщил, что сам он подчиняется ГКЧП, и все вы тут со своим Советом тоже, как миленькие, будете подчиняться ГКЧП. Виталик, конечно, уже был тут, как тут, и, верный слову своему, принялся Храмцова задерживать и арестовывать, без всякой деликатности, сообразно остроте момента. Их таки растащили и Храмцов сбежал, а президиум осудил ГКЧП и назначил чрезвычайную сессию, это решение я потом тоже с крыльца прочитал.
А теперь задумаемся. Никто, замечу, вопрос такой не ставил и ответов на него не предлагал. Мэр, по собственным рассказам, свидетелями не опровергнутым, с утра был при Ельцине в Архангельском. То, что даже я спросонья знал уже в семь утра, он узнал никак не позже. Что должен был сделать глава мегаполиса, будь он хоть профессор, хоть матёрый аппаратчик, хоть небритый диссидент в джинах потёртых? Первым делом, конечно, - рвануться к телефону и дать своему заму директиву, как действовать в экстраординарной ситуации. Телефонная-то связь, даже самая, что ни на есть, бытовая, как видим, работала вполне исправно. Не хватить четырёх часов, чтобы созвониться с Храмцовым и сказать ему несколько слов, Собчаку могло только в одном случае - если он и не пытался это сделать, зная, что инструкции на данный случай у Храмцова есть, и он их в точности исполняет.
Вот только Виталика Скойбеду инструкции не предусмотрели, и много, чего ещё.
Этот водитель не слышал ни уже оглашаемого в шестичасовых новостях заявления хунты, ни ещё не написанного обращения Ельцина с присными. Он и понятия не имел, что там с Ельциным и собирается ли тот что-либо предпринимать вообще. Но этот водитель, как и всё население шестой части земной суши, смотрел телевизор, слушал радио и читал газеты. Как и все, он получил эфемерные политические свободы и надежду на улучшения в реальной жизни. Как и у всех, его надежда окрепла после выборов президента РСФСР. Как и все, он считал, что военная техника на столичных улицах означает отказ от вожделенных перемен. Поэтому, увидев показавшиеся из-за поворота боевые машины, он, не раздумывая, развернул троллейбус поперёк их движения.
А командир армейского подразделения, как и все офицеры Советской Армии, выбрал офицерскую службу не для того, чтобы воевать с безоружными москвичами. Он, как и все, знал, что думают и говорят о недавних событиях в Тбилиси и Вильнюсе и давних - в Новочеркасске. Как и все прочие офицеры, он нисколько не хотел, чтобы дети и внуки считали его палачом своих соотечественников. Поэтому, вместо того, чтобы, не замедляя хода, хрустнуть гусеницами по кузову троллейбуса и продолжить движение по заданному маршруту, он принялся петлять по московским улицам, пытаясь и довести колонну до пункта назначения, и никого не задеть. Получалось скверно.
Так эти двое безымянных вершителей истории вынесли приговор хунте и тут же привели его в исполнение задолго до того, как Ельцин подписал свои воззвания и прочитал их с так удачно подвернувшегося танка. Сцена их мимолётного бессловесного диалога, с той или иной степенью идентичности воспроизведённая по всему городу десятки и сотни раз, показала окончательно всякому, кто гадал и сомневался, что активная часть населения диктатуру не поддержит и готова ей сопротивляться, а средств принуждения взять уже неоткуда. Хунте осталось думать, как сдать позиции с наименьшими потерями.
В отличие от всей остальной страны хунта к своему поражению была готова.
Считается, что политическая карьера первопоследнего мэра Петербурга началась в 89-м году с избрания его народным депутатом СССР в Василеостровском районе, по месту работы в ЛГУ имени А.А. Жданова. Но куда интереснее приглядеться к событиям года предыдущего.
А в том, 88-м году, состоялась XIX партконференция, провозгласившая дикую антикоммунистическую ересь: разделение властей, альтернативные выборы и передачу реальной власти Советам, впрочем, с обязательным избранием соответствующих первых секретарей на должности председателей Советов. Это для всех, а для Собчака этот год отмечен пятью важными событиями: во-первых, он вступает в КПСС, во-вторых, ему засчитывают, после многолетнего перерыва после кандидатской, защиту докторской диссертации, что влечёт и получение профессорского звания, в-третьих, специально под него в обход мнения Учёного Совета факультета создаётся кафедра хозяйственного права и он, никогда никем не командовавший, внезапно становится руководителем, заведующим кафедрой. В-четвёртых, в декабре предварительное собрание избирателей именно в этом округе никого из выдвинутых кандидатов в депутаты СССР почему-то не отсеивает, хотя, например, в соседнем, Петроградском районе, как и во многих других округах, такое же собрание оставляет в бюллетене одного Гидаспова.
Самое же пикантное, в-пятых, широкой публикой вообще не замечено. Осенью 90-го года "Смена" (может, "Вечёрка", но скорее "Смена") опубликовала статью Виталия Скойбеды "Неизвестный Собчак", в которой упоминалось, что в том же 88-м году обкомом КПСС составлялся список членов комитета по управлению свободной экономической зоной Ленинграда и Ленинградской области. В ретроспективе понятно, что речь шла о том, кому будет передано в аренду, по анекдоту, не один метр, для проноса чемодана, а несколько десятков километров государственной границы. Откуда Виталик эту информацию откопал, я у него так и не допросился, но поручусь, что источники у него были всякие, в том числе и надёжные. Никто никогда эти сведения не опровергал. Пояснять же, что к составлению списка членов комитета по зоне не могло не приложить руку Управление КГБ по Ленинградской области, было совершенно излишне. И недостатка в маститых правоведах с многолетним партийным стажем в городе не было. Все пять обстоятельств в совокупности, особенно последнее, означало поручение нашему герою с 88-го года особой роли в осуществлении весьма важных планов, совместно составлявшихся Литейным и Смольным.
Собчак с двух туров в апреле 89-го получил мандат, в конце мая на I Съезде отличился невозмутимым несением чудовищной галиматьи с трибуны (мы воспринимали её как восхитительное откровение), и с репутацией "демократа" вошёл в координационный совет Межрегиональной депутатской группы. В группе было пять сопредседателей, включая Ельцина, и первое, что Собчак заявил одной из ненадолго возникших городских газетёнок, было: "Это не группа Ельцина". Ему практически до самого краха СССР удавалось держаться вблизи и Горбачёва, и Ельцина, изображая относительную независимость. Из масштабных деяний за ним числилось расследование тбилисских событий, в ходе которого он полностью скрыл роль Горбачёва, и изобретение формулировки в поправках к союзной конституции, позволившей избрать того же Горбачёва союзным президентом на съезде, а не на прямых всенародных выборах. Счёт оказанных Горбачёву Собчаком услуг рос, но освободившееся кресло председателя Верховного Совета СССР досталось не ему. И тут стало ясно, что демократическое большинство только что, в марте 90-го, избранного Ленсовета безголово.
Через два года, когда мэр Петербурга перед критическим VI Съездом народных депутатов РСФСР выступит с нападками на правительство реформ, тот же Виталик вынесет на сессию проект об отрешении мэра от должности. Принятие этого проекта требовало нереального квалифицированного числа голосов, и я вынес параллельный проект, ослабив его силу словом "о целесообразности" (он и был принят 146 голосами, без всяких юридических последствий, но моральное потрясение не позволило мэру заявиться на съезд и добить правительство Гайдара, удержавшееся тогда на волоске, впрочем, никакой благодарности от Гайдара наш Совет не получил, да не очень-то и ждали). Как докладчик по проекту я сказал с трибуны: "Дорогие коллеги! Скоро два года, как мы с вами легли очередной ступенькой под ноги политикана, рвущегося к неограниченной власти. Тяжёлая вина наша требует искупления, и в решительный момент голосования да не дрогнут наши пальцы на кнопках "за"!" Это будет потом, а в мае 90-го мы своими руками посадили это сокровище себе на шею - именно так, как я сказал.
Полный текст мемуара - Непостигнутый август.
А.А.Аникин
Непостигнутый август
 |
| Александр Аникин призывает ленинградцев не подчиняться ГКЧП. 19 августа 1991 года. Фото © Феликс Титов. |
Вступление. Внутри фарса
Чрезвычайная сессия была назначена на 16 часов 19 августа 1991 года, но мы и в мирное время меньше, чем с двадцатиминутным опозданием, не собирались. К шестнадцати-двадцати восьми электронная регистрация показывала чуть более двухсот вставленных ключей вместо двухсот пятидесяти двух, необходимых для кворума. Саша (Александр Николаевич) Беляев уже собирался объявить вместо сессии собрание депутатов, но тут я увидел в руках Эрнеста Петровича Перчика ксерокс свеженького закона о местном самоуправлении. Попросил, взял, подошёл к любимому второму микрофону в зале и объяснил Саше, что он может назначить сессию с усечённым кворумом на более позднее время, скажем, на шестнадцать-тридцать. Саша с готовностью согласился, назначил, а тут и шестнадцать-тридцать подошли, и всё заверте...Как член секретариата сессии, я должен был сидеть не в зале, а как бы в президиуме. На роликах с записью программы "Время", в которые вошли несколько мгновений, снятых в тот день в Мариинском, при высочайшем разрешении можно разглядеть мелкую фигурку в светлой рубашке с галстуком налево от трибуны. Кресло справа от меня свободно. Около пяти вечера, появившись из кулуаров за трибуной, именно на это свободное кресло скромно присел Собчак и протянул мне, как случайно встреченному знакомому, руку. Я пожал.
Очередной выступающий договорил, и Саша дал слово мэру. Я как раз отправился на цокольный этаж за очередной пачкой разксеренных для всех депутатов документов. Работала громкая связь, Собчака было слышно во всех коридорах дворца.
Вероятно, это чувство, осязаемое сразу по всему телу, вызывается выбросом адреналина. Что-то похожее ощущается, когда оглашаемая резолютивная часть судебного акта слишком сильно расходится с тем, что ожидаешь. По силе же эффекта могу припомнить подобное, лишь когда под Новый 2000 год услышал из телевизора заявление Ельцина об отставке - гнусное предательство, лишавшее альтернативности неизбежно досрочные выборы.
Сейчас же, проходя по цокольному этажу, я, вместе со всеми слушателями, узнал, что, оказывается, экстренно вернувшийся в город мэр первым делом отважно направился в штаб военного округа на заседание образованной командующим его войсками комиссии по чрезвычайному положению, гневно в глаза членам комиссии обличил всю их противоправную деятельность за текущий день и, главное! - беспрепятственно оттуда вышел, направившись уже к нам в Мариинский. Имея достаточное представление о нравственных и духовных качествах этого человека, я ни на миг не мог допустить с его стороны ни грана отваги, ни тени мужества и ни намёка на смелость. Если он заявился под Арку, то был на все сто уверен: никто не помешает ему ни войти, ни высказаться, ни выйти.
Но это как раз и означало, что путч был фарсом, и Собчак об этом знал давно и твёрдо.
Издание книги о революции в год столетия: http://russia-xxi.blogspot.ru/2017/07/blog-post.html
Предисловие. Междугородка и особист-лампасник
Хоть, как почти все, был в августе в отпуске, но в тот понедельник (с 18 на 19 августа 1991 года) ночевал я дома. В семь утра просыпаюсь от звонка из Москвы: включи, говорят, телевизор. Включил, а там заявление хунты. Звоню уже сам Мише (Михаилу Романовичу) Журавлёву. "Телевизор посмотри!" - "Да вот, уже час смотрю". Хмыкаю, удивляться некогда, набираю Виталика (Виталия Валерьевича) Скойбеду. Разбудил. Включает, смотрит, говорит, так надо, мол, их всех, заговорщиков, арестовать и посадить. Ага, ну, сажай.Посмотрел, послушал дальше, безуспешно тужась понять смысл и подлинные намерения хунты. Собрался основательно, вполне допуская, что вернуться могу не скоро или никогда. Часам к десяти или к пол-одиннадцатого двадцать вторым автобусом через Суворовский и половину Невского добираюсь к Мариинскому. Ни танков, ни солдат, а людей на Синем мосту уже сотни, напряжены, но спокойны. В Совете лёгкое изумление, председатель в отпуске, зампредседателя в отпуске, мэр в командировке, вице-мэр в отпуске. Главный по ксероксу старый исполкомовец Макаркин говорит, что приходили с Литейного и запретили пользоваться ксероксом. Но ближе к одиннадцати уже приходят с Краснопресненской первые факсы с заявлениями Ельцина-Хасбулатова-Силаева и указами Президента РСФСР. Иду на крыльцо читать. Тут-то, чуть не единственно в жизни, на пользу пошёл мой талант, восхищавший школьного военрука и офицеров военной кафедры. Никаких мегафонов мне никто не давал, но несколько тысяч человек звонкое ельцинское слово из моих скромных уст услышали чётко.
Занятый общением с народом, о ходе заседания президиума Совета узнал я только по рассказам, но - от разных очевидцев и по горячим следам, к тому же потом видел и стенограмму. Все сходились на том, что заявился на заседание и.о. мэра председатель комитета мэрии по безопасности контр-адмирал (из КГБ) Храмцов и сообщил, что сам он подчиняется ГКЧП, и все вы тут со своим Советом тоже, как миленькие, будете подчиняться ГКЧП. Виталик, конечно, уже был тут, как тут, и, верный слову своему, принялся Храмцова задерживать и арестовывать, без всякой деликатности, сообразно остроте момента. Их таки растащили и Храмцов сбежал, а президиум осудил ГКЧП и назначил чрезвычайную сессию, это решение я потом тоже с крыльца прочитал.
А теперь задумаемся. Никто, замечу, вопрос такой не ставил и ответов на него не предлагал. Мэр, по собственным рассказам, свидетелями не опровергнутым, с утра был при Ельцине в Архангельском. То, что даже я спросонья знал уже в семь утра, он узнал никак не позже. Что должен был сделать глава мегаполиса, будь он хоть профессор, хоть матёрый аппаратчик, хоть небритый диссидент в джинах потёртых? Первым делом, конечно, - рвануться к телефону и дать своему заму директиву, как действовать в экстраординарной ситуации. Телефонная-то связь, даже самая, что ни на есть, бытовая, как видим, работала вполне исправно. Не хватить четырёх часов, чтобы созвониться с Храмцовым и сказать ему несколько слов, Собчаку могло только в одном случае - если он и не пытался это сделать, зная, что инструкции на данный случай у Храмцова есть, и он их в точности исполняет.
Вот только Виталика Скойбеду инструкции не предусмотрели, и много, чего ещё.
Вместо эпилога. Утро социализмецкой казни
Это не был окуджавский полночный троллейбус с пассажирами-матросами. Напротив, троллейбус был утренний, даже слегка помытый, а уж что пустой, так совершенно. Поэтому никто не упал, не ударился зубами о переднее сиденье и не возроптал, когда водитель рванул руль влево, под жалобный писк коротких замыканий срывая токоприёмники с проводов.Этот водитель не слышал ни уже оглашаемого в шестичасовых новостях заявления хунты, ни ещё не написанного обращения Ельцина с присными. Он и понятия не имел, что там с Ельциным и собирается ли тот что-либо предпринимать вообще. Но этот водитель, как и всё население шестой части земной суши, смотрел телевизор, слушал радио и читал газеты. Как и все, он получил эфемерные политические свободы и надежду на улучшения в реальной жизни. Как и у всех, его надежда окрепла после выборов президента РСФСР. Как и все, он считал, что военная техника на столичных улицах означает отказ от вожделенных перемен. Поэтому, увидев показавшиеся из-за поворота боевые машины, он, не раздумывая, развернул троллейбус поперёк их движения.
А командир армейского подразделения, как и все офицеры Советской Армии, выбрал офицерскую службу не для того, чтобы воевать с безоружными москвичами. Он, как и все, знал, что думают и говорят о недавних событиях в Тбилиси и Вильнюсе и давних - в Новочеркасске. Как и все прочие офицеры, он нисколько не хотел, чтобы дети и внуки считали его палачом своих соотечественников. Поэтому, вместо того, чтобы, не замедляя хода, хрустнуть гусеницами по кузову троллейбуса и продолжить движение по заданному маршруту, он принялся петлять по московским улицам, пытаясь и довести колонну до пункта назначения, и никого не задеть. Получалось скверно.
Так эти двое безымянных вершителей истории вынесли приговор хунте и тут же привели его в исполнение задолго до того, как Ельцин подписал свои воззвания и прочитал их с так удачно подвернувшегося танка. Сцена их мимолётного бессловесного диалога, с той или иной степенью идентичности воспроизведённая по всему городу десятки и сотни раз, показала окончательно всякому, кто гадал и сомневался, что активная часть населения диктатуру не поддержит и готова ей сопротивляться, а средств принуждения взять уже неоткуда. Хунте осталось думать, как сдать позиции с наименьшими потерями.
В отличие от всей остальной страны хунта к своему поражению была готова.
Считается, что политическая карьера первопоследнего мэра Петербурга началась в 89-м году с избрания его народным депутатом СССР в Василеостровском районе, по месту работы в ЛГУ имени А.А. Жданова. Но куда интереснее приглядеться к событиям года предыдущего.
А в том, 88-м году, состоялась XIX партконференция, провозгласившая дикую антикоммунистическую ересь: разделение властей, альтернативные выборы и передачу реальной власти Советам, впрочем, с обязательным избранием соответствующих первых секретарей на должности председателей Советов. Это для всех, а для Собчака этот год отмечен пятью важными событиями: во-первых, он вступает в КПСС, во-вторых, ему засчитывают, после многолетнего перерыва после кандидатской, защиту докторской диссертации, что влечёт и получение профессорского звания, в-третьих, специально под него в обход мнения Учёного Совета факультета создаётся кафедра хозяйственного права и он, никогда никем не командовавший, внезапно становится руководителем, заведующим кафедрой. В-четвёртых, в декабре предварительное собрание избирателей именно в этом округе никого из выдвинутых кандидатов в депутаты СССР почему-то не отсеивает, хотя, например, в соседнем, Петроградском районе, как и во многих других округах, такое же собрание оставляет в бюллетене одного Гидаспова.
Самое же пикантное, в-пятых, широкой публикой вообще не замечено. Осенью 90-го года "Смена" (может, "Вечёрка", но скорее "Смена") опубликовала статью Виталия Скойбеды "Неизвестный Собчак", в которой упоминалось, что в том же 88-м году обкомом КПСС составлялся список членов комитета по управлению свободной экономической зоной Ленинграда и Ленинградской области. В ретроспективе понятно, что речь шла о том, кому будет передано в аренду, по анекдоту, не один метр, для проноса чемодана, а несколько десятков километров государственной границы. Откуда Виталик эту информацию откопал, я у него так и не допросился, но поручусь, что источники у него были всякие, в том числе и надёжные. Никто никогда эти сведения не опровергал. Пояснять же, что к составлению списка членов комитета по зоне не могло не приложить руку Управление КГБ по Ленинградской области, было совершенно излишне. И недостатка в маститых правоведах с многолетним партийным стажем в городе не было. Все пять обстоятельств в совокупности, особенно последнее, означало поручение нашему герою с 88-го года особой роли в осуществлении весьма важных планов, совместно составлявшихся Литейным и Смольным.
Собчак с двух туров в апреле 89-го получил мандат, в конце мая на I Съезде отличился невозмутимым несением чудовищной галиматьи с трибуны (мы воспринимали её как восхитительное откровение), и с репутацией "демократа" вошёл в координационный совет Межрегиональной депутатской группы. В группе было пять сопредседателей, включая Ельцина, и первое, что Собчак заявил одной из ненадолго возникших городских газетёнок, было: "Это не группа Ельцина". Ему практически до самого краха СССР удавалось держаться вблизи и Горбачёва, и Ельцина, изображая относительную независимость. Из масштабных деяний за ним числилось расследование тбилисских событий, в ходе которого он полностью скрыл роль Горбачёва, и изобретение формулировки в поправках к союзной конституции, позволившей избрать того же Горбачёва союзным президентом на съезде, а не на прямых всенародных выборах. Счёт оказанных Горбачёву Собчаком услуг рос, но освободившееся кресло председателя Верховного Совета СССР досталось не ему. И тут стало ясно, что демократическое большинство только что, в марте 90-го, избранного Ленсовета безголово.
Через два года, когда мэр Петербурга перед критическим VI Съездом народных депутатов РСФСР выступит с нападками на правительство реформ, тот же Виталик вынесет на сессию проект об отрешении мэра от должности. Принятие этого проекта требовало нереального квалифицированного числа голосов, и я вынес параллельный проект, ослабив его силу словом "о целесообразности" (он и был принят 146 голосами, без всяких юридических последствий, но моральное потрясение не позволило мэру заявиться на съезд и добить правительство Гайдара, удержавшееся тогда на волоске, впрочем, никакой благодарности от Гайдара наш Совет не получил, да не очень-то и ждали). Как докладчик по проекту я сказал с трибуны: "Дорогие коллеги! Скоро два года, как мы с вами легли очередной ступенькой под ноги политикана, рвущегося к неограниченной власти. Тяжёлая вина наша требует искупления, и в решительный момент голосования да не дрогнут наши пальцы на кнопках "за"!" Это будет потом, а в мае 90-го мы своими руками посадили это сокровище себе на шею - именно так, как я сказал.
Полный текст мемуара - Непостигнутый август.
Комментариев нет:
Отправить комментарий